Окно прихожей было распахнуто, а двери, как обычно, были открыты. Хусам, может быть, и не отличался дружелюбием и гостеприимностью, но не видел смысла закрываться в столь прекрасный и теплый день от посетителей. Не зря говорится в пословице: "Бедуин гостеприимен и под своим верблюдом". Хусам не хотел отходить от правил своих предков. Он не был врагом самому себе. Сейчас он просто лежал на диване, наслаждаясь сквозняком, который веял запахами из его собственного сада. Тем не менее, этот запах не перебивал специфичного запаха пу эра, которым сейчас смаковал Хусам. Блаженство всей этой картина портило состояние аль-Хосена. Его тело было все в синяках и гематомах, которые делали его и без того непростую жизнь еще более сложной. Во всяком случае, он решил наслаждаться чаем и свежим воздухом, лежа на диване, чтобы как-нибудь отвлечься от физической боли.
Будучи арабом, он никогда не зацикливался на традициях своего народа, понимая, что ничего не изучающий и не пробующий человек - разлагающийся человек. Это он узнал из разговора с одним знакомым французом. Имя его он уже забыл, а после вторжения Саркози на земли его страны, думать о французах в личностях он даже не собирался. Для него теперь все европейцы равны. Все - бледные, нездорово амбициозные и до ужаса агрессивные щенки, которым было мало кровопролитных христовых походов... Когда Хусам задумывался об этом, в нем пробуждалась звериная ярость. Ненависть ко всей людской расе. Даже к себе и к тем, кто дал ему жизнь. Правда она никогда не переходила на проклятья. Он знал: Аллах не любит этого...
Итак, Хусам аль-Хосен пил чай. Это не была чайхана. Это просто было чаепитие без излишеств. Сам он лежал на удобном диване, слева от него располагался небольшой столик, на котором стоял небольшой зеленый чайник с маленькой чашечкой того же цвета. Из нее легко и непринужденно валил пар, улетающий в сторону двери, которая находилась справа от Хусама. На полу, обпертый об диван, лежал автомат калашникова - неотъемлемая часть его жизни в последнее время. Он давно уже понял, что к чему. На его теле появляется все больше и больше ран, а его лицо начинает искажаться каждое утро все сильнее и сильнее. Он не обращался к врачу с пор появления первой странной раны. Он не представлял, как визит к светилу медицины может помочь ему, ведь дело не в нем самом...
Он хотел сесть и взять в руки чашку с чаем и отпить еще этого самого пу эра со специфическим послевкусием. Но вдруг он услышал, как к его двору подъезжает машина. Звук мотора был ему знаком.
- Даже если это и Азиз... - Подумал Хусам, и с трудом сел, но так чашку и не взяв, но подняв автомат Калашникова и сняв его с предохранителя. Без этой нехитрой "церемонии" он уже давно не встречает гостей в подобные дни, когда двери и окна у него распахнуты. Тем более, в его дом и так никто без стука не заходит, даже если вход столь дружелюбно манит войти без предупреждения в эту тихую обитель.
Гудение мотора затихло. Послышался скрип деревянной калитки и шаги. Это была либо женщина, либо мужчина в голландских деревянных туфлях - так уж они цокали по бетонной тропинке.
- Все никак не может купить новые, - подумал себе Хусам и улыбнулся сам себе. Речь шла об обыкновенных туфлях, которые носил его близкий друг. Тот самый звук, который звучал при шагах очень смущал этого человека. А между тем, шаги приближались. Когда же туфли стали цокать не по бетону, а по дереву, тем самым давая аль-Хосену понять, что гость уже у дверей, он глухо, но четко произнес
- Салам Алейкум, гость!
- Валейкум ас Салам. Мир сему дому и его обитателям, - послышался звонкий, до боли знакомый мужской голос. Это был тот самый Азиз. Он вошел в дом, совершенно никак не предупреждая о своем прибытии. Так себя мог вести либо он, либо представитель какой-нибудь группировки. намеренный убить Хусама. Подобное поведение было проявлением крайнего презрения к обители и ее хозяевам, либо же проявлением крайнего доверия хозяев к гостю. В данном случае это был второй вариант.
Азиз вошел в помещение. Его встретил Хусам, держащий в руках автомат, снятый с предохранителя и совершенно не смотрящий в сторону дверного прохода:
- С чем пожаловал, Абу-Хабиб Азиз аль-Гамиль ибн-Хасан? Как Хабиб? Как жена? - С напускным холодом спросил Хусам. Подобный обмен "враждебными" фразочками был традиционным между старыми друзьями, которые работали в одной компании чуть ли не с самого начала. Хусам не ожидал серьезного вопроса на заданный вопрос и ждал чего-то вроде: "Во здравье. А как твой сад и твой ветер?". Но:
- Я не в настроении вести с тобой этот разговор. Я больше не ибн-Хабиб, и я нуждаюсь в твоей дружественной поддержке, - вполне серьезно, без привычных для обоих собеседников ноток иронии, произнес Азиз. Посмотрев в лицо Хусаму, он нисколько не удивился, что на его лице появились новые синяки. Он не то, чтобы привык к этому явлению... Просто привык к тому, что Хусам этого не комментирует. Он прошел в глубь прихожей. В его левой руке был небольшой чемоданчик, а на правом плече висел все такой же АК-47. В смутные для Ливии времена такие люди, как Азиз и Хусам должны были уметь себя защитить. Аль-Гамиль взял себе стул с кухни и сел напротив Хусама, возле столика, на котором стояли чайник с чашкой. В то же время, Хусам поставли автомат на предохранитель и отставил в сторону.
- Даже после смерти сына ты должен говорить, что он был твоим чадом, - сделал замечание Хусам. Он чтил законы, которые диктовал Мухаммед в Коране и, кроме того, он прекрасно знал, что Азиз более практично относится к этим вещам. Однако, он догадывался, что суть не в этом. Его явно взволновало заявление старого друга, а потому это его замечание звучало не очень враждебно.
- Он не мертв пока. Но в моей душе он, с сегодняшнего дня, покойник. Уехав в Бенгази, оставив нам с матерью гнусную записку, он похоронил меня, как своего отца. Для него теперь я - кровный враг, подобно как мусульманин и еврей. Сказал бы, кто из нас кто, в данной ситуации... - Задумчиво произнес Азиз, поставив чемоданчик на стол, перед тем аккуратно отодвинув чайные приборы в сторону.
- За вас все скажут ваши автоматы. Время придет, и мы все предстанем перед Аллахом. Тогда-то вас обоих истязают, - взволновано произнес Хусам, явно нервным голосом. После этого он взял чашечку остывающего, но еще очень теплого пу эра, и сделал маленький глоток, чтобы распробовать вкус чая, - Но меня волнует твоя реакция... Твой сын объявляет тебе войну, а ты говоришь это так хладнокровно...
- Сын? Ты хотел сказать, тот человек, который родился у нас с Айшей двадцать лет назад? Нас связывает вещь, называющаяся биологической связью, ничего более, - твердо сказал Азиз, словно отрезал. Хусам понял, что говорить об этом не стоит. Между тем, Азиз открыл чемоданчик. В нем лежал ноутбук и USB-модем. Включив компьютер, присоединив его к мировой сети, Азиз открыл нужную ссылку и повернул его экраном к Хусаму. Это была статья, посвященная европейскому вторжению. Аль-Хосен прочел ее:
- Итак, Мисурата, можно считать, больше нам не принадлежит? Скоро Аль-Хумс и Злитен разделят ее судьбу. А там уж недалеко до Триполи, - Хусам явно негодовал. Он вытаращил глаза на Азиза, не понимая, зачем ему понадобилось ехать с северной части Триполи в восточный пригород. По взгляду, собеседник все понял.
- Если ты собираешься встречать врагов с автоматом калашникова - ты не умрешь смертью храбрых, понимаешь ты это, или нет? Ты не успеешь выпустить и пули, наша армия укомплектована и дисциплинирована. Если она может справится с повстанцами, то с европейскими спец.отрядами ей точно не тягаться. А ты? У тебя-то и укрыться негде. Я предлагаю бросить эту затею как можно раньше и убежать на запад, ко мне во второе жилище. Там переждем смену власти и все такое, - со страхом в голосе, нетерпеливо жестикулируя, Азиз надеялся, что Хусам сейчас же начнет собирать все самое необходимое, так как дела в стране набирают нешуточный оборот. Между тем, Хусам сделал неторопливый глоток чая, но почему-то болезненно скривился, закашлялся, пролил весь чай на пол из чашки и схватился за правое плечо. Чашка упала на пол и разбилась. Азиз не спешил задавать вопросов. Он знал, что Хусам не любит этого.
В плече Хусама открылась новая рана. Глубокая и очень болезненная. Кровь растеклась по всему рукаву за пару секунд. Когда же аль-Хосен осилил боль, он заговорил:
- Ты, Азиз, всегда строил бомбоубежище. Я же построил ядерную боеголовку. И мне плевать, что Европа засекла нас в 2004-м. Даже длинный нос Саркози, дарованный ему от Шарля Де Голля в наследство, не доберется туда, где лежит моя надежда, - загадочно сказал Хусам. Азиз воодушевился сказанным. Он понял, что Хусам согласен покинуть это место, но не сейчас. Оба встали одновременно. Хусам с улыбкой отметил то, что друг понял все без слов.
Аль-Хосен молча последовал в свой сад. Там, в зарослях красиво выстриженных кустов, росших где-тов углу участка Хусама, нашлась узенькая щелочка. Свиду - еле заметная, сквозь нее мог пройти человек комплектации чуть плотнее средней, не более. Итак, Азиз и Хусам прошли вглубь зарослей. Перед ними открылось что-то вроде "живой комнаты", в которой стенами служили кусты. Посреди тесной комнаты стоял темно-зеленый пикап, с наклеенным на капоте старым месяцем и звездой, а так же накрытой грузовой платформой.
- Машина? - Скептически спросил Азиз. Хусам молча провел его к грузовой части автомобиля и небрежно откинул закрывавшую его ткань. Челюсть у Азиза от увиденного отвисла. Хусам же расплылся в довольной ухмылке.
- А я думал, что у тебя интерьер скромный потому, что все деньги уходят на сад, - удивленно выдал Азиз, присматриваясь к стационарному пулемету, который находился в разобранном состоянии, и к ящику с патронами калибра 7.62
- Это - М60. Из этой малютки можно стрелять даже рассекая на машине. Пикап оснащен полным приводом. Идеальная машина убийства неверных, - гордо провозгласил Хусам. Между тем, его правое плечо все еще кровоточило.
- Ты бы к врачу сходил, а не пушки покупал. У тебя и семьи-то нет, а ты уже на смерть собрался. Тебе сорока нет, - Взволновано подметил Азиз, которій біл немного старше. Однако тут же заткнулся, опустив лицо. Он сам себе напомнил, что теперь находится в том же положении, что и Хусам. Тот, в свою очередь, подумал, что Азиз просто посчитал, что сказал лишнее. Так, или иначе, оба на эту тему решили не вести разговор.
- Так значит, ты не собираешься никуда ехать? - Многозначительно спросил Азиз.
- Наоборот. Мне не хватит этого, чтобы отстаивать свой город в качестве ополченца. Этого комплекта хватит для обороны лично себя. Я не отношусь к армии Каддафи никаким боком, а значит если я начну стрелять из этого, меня воспримут, как повстанца и расстреляют во время боя. Или, во всяком случае, посадят за незаконное ношение оружия, - рассудил Хусам, - я вступлю в схватку, если войска повстанцев войдут в Триполи. Пожалуй, мне нет смысла совать свой нос на передовую. Здесь сложно понять, кто за что борется и как будет лучше.
- Лучше бежать отсюда без оглядки. Дело - дрянь, если ты не заметил, - уже явно нервничая, произнес Азиз.
- И в самом деле... Я сижу, пью чай, надеясь, что не думая ни о чем отражу от себя злые происшествия. Но какая польза? Никакой. И вреда тоже нет... Всего по нулям. Мне нечего терять... Пока, - подумал Хусам.
- Выезжаем, когда стемнеет, - коротко сказал Хусам. Азизу не надо было слышать ничего другого. Этого ему хватило. Они оба пошли обратно в дом. Хусам неспеша собирался,  понимая, что суетой он ситуации не поможет. Одновременно он умудрился обработать рану и перемотать ее. Азиз же нервно мерил прихожую шагами.
Когда солнце стремительно начало закатываться за горизонт, два друга вышли из дома. Азиз размеренными шагами пошел к своему седану, в левой руке неся чемоданчик, а на правом плече держа автомат Калашникова. Хусам не заставали себя ждать. Мотор его пикапа агрессивно заревел, после чего, роя землю собственных садов, дал газу. Красочные и ухоженные кусты, перед этим тщательно покромсанные двумя друзьями для безопасного выезда, окончательно сломались под колесами пикапа. Цветы, вечнозеленые твердолистые декоративные кустики - все это было жестоко уничтожено их же хозяином. Хусам не видел смысла щадить вещи. сотворенные его руками, так как теперь его судьба - лить кровь. Перед тем, как пересечь ворота собственного дома, он остановился и тихо произнес сам себе:
- Аллах Акбар, - и снова газанул. Колеса снова взрыли землю и понесли машину вперед.
Азиз поехал вперед, показывая дорогу, а Хусам следовал за ним. В грузовой части пикапа лежал разобранный М60 и ящик патронов калибра 7.62, а в салоне машины лежало две толстые сумки со всем необходимым. Деньги он решил отдать Азизу. Он умел хранить их лучше.

-->Объездная дорога вокруг Триполи

Отредактировано Husam Al-Hosen (Пн, 11 Апр 2011 23:17:52)

Hello. And Bye.